Видеть как взрослый вооружённый молодой мужчина древнего и благородного рода выдаёт такие обещания девятилетней девочке… Хотя, она же не девочка — она холопка. «Орудие говорящее» женского рода мелкого размера. Сельскохозяйственный инвентарь с дополнительной репродуктивной функцией. Репродуцирования такого же сельскохозяйственного инвентаря.
И понеслось. Это было утро выходного дня. Следующий — аналогично. «Уикэнд в постельных тонах». Чисто технологически приходилось делать перерывы. К утру понедельника при слове «таракан» она начинала нервно смеяться и становилась мокрая. Тогда я её отпустил. Потом она замуж вышла, двое сыновей. Уже и внуки, наверное, есть. Всё путём. А то был крах личности, потеря самоуважения, депресняк и перспектива деградации.
«Вилы»… «Обнять и плакать». Нету на Руси железных вил. Нормально гнутых, тонких, четырёхзубых… Не-ту-ти. Берётся толстая ветка с развилкой, ошкуривается, обрубается как-то где-то. Кончики затёсываются. Получается такая… оглобля с рожками. Зубьев — только два. Короткие, толстые, чтобы не сломались. И всё равно: чуть перегрузил, чуть как-то не так воткнул — хрясь. Вроде бы — ну и что? В лесу таких можно за день десяток вырубить. Потом день таскать, день шкурить да обрубать, полгода-год ждать пока высохнет. А то не сено таскаешь, а само дерево. Потом выйти на покос… и выкинуть. Одну за другой.
Рябиновкая команда погрузилась, наконец-то на лошадей и уехала. Ивашко с Ноготком и «мужем горниста» отправились перетряхивать барахло местных, что в землянках завалялось. Мы с Суханом спустились к подножью холма. «Обоерукий топорник» как раз встал и, подтягивая штаны, вопросительно посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой, и последний из выживших «птицев», мелкий, непрерывно шмыгающий носом мужичишка, устремился «соприкоснутся» и «оторваться». За 12 лет.
А где народ? А народ делает своё народное дело — безмолвствует. Почти все усадебные на дворе стоят. Кто у изб, кто от ворот ещё не отошёл. От забитого насмерть по моему приказу кузнеца. И никто даже шага ко мне не сделал.