Ага, а вот, по производственной цепочке, ещё одна «сладкая парочка» образовалась: Чимахай Звяге головой махнул. Бригада лесорубов. Чимахай просто рядовым быть не хочет. И под кем-то ходить — не будет. А большую команду ему пока не потянуть. Добавляем к ним Ноготка. Чтобы не спали да языками попусту не чесали. Ноготок не воин — палач. Конечно, не дровосек, а «голово-тело-сек». Но такого жёсткого ограничения по автоматизму моторики у него нет. «Тригада» — в самый раз будет. А так они ещё и разные хитрости «топорные» друг у друга переймут.
Красота! Дырки в жердях отпадают. Уполовинил! Ура! Остаётся по две на каждую дрань и — вбить колышки. Всё можно сделать на земле. Фабрично. Со стационарной оснасткой и нормально организованным рабочим местом. — А можно колышки на клей посадить? — Можно, но лучше на смолу. На простую сосновую живицу. А из длинномерного, прямо на крыше, в неудобных, необустроенных условиях остаётся только соединение между обрешёткой и стропилами. Так это больше чем на порядок меньше! Сделаем — не лыком же перевязывать, как в Юлькиной избушке было. Одно из первых здешних впечатлений. «Серое, мокрое, скользкое на ощупь».
Крестоносцы не дошли до стен Иерусалима один дневной переход. Просто потому, что их предводитель не имел сил взглянуть на стены святого города. Он — не воин, он — монах. В его больном христианством мозгу не случилось видения каких-нибудь подходящих к случаю святых, а принимать решения на основе реальности… как искренне верующему человеку — это противопоказано. Не только не может, не умеет, но и не хочет. Гигантские потери христиан предшествующего периода — впустую. Многократно большие — последующего, возвышение Османской империи… — туда же.
– Серьёзная, видать, любовь. Если он на ней жениться хочет. И бритой, и битой, и больной, и всеми пользованной. Слышь, парень, а чем она тебе так за душу взяла?
Вот уж никогда не думал, что такие элементарные вещи будут вызывать во мне столь сильные эмоции. Но я был просто в бешенстве. И — в панике. В совершенно неконтролируемой, едва сдерживаемой, панике. Понятно, что эпидемия начнётся не сегодня. Но она будет. Обязательно. И не одна. Как у той крестьянки у Некрасова. Неизвестно — когда, неизвестно — что. Может быть — завтра. А у меня — в принципе никаких средств противодействия. Заворачивайся в простыню и ползи на кладбище. И не обо мне, любимом, речь.