Да в бога душу мать! Я и в мирное-то время предпочитаю сам. И раздеваться, и раздевать. А когда эта рыдающая сопливка пытается одновременно одной рукой придавить меня за затылок, «дабы соприкоснуться устами», другой — рвёт на мне опояску, третьей — пытается сдёрнуть с меня штаны… Одновременно поправляя съезжающий на нос платочек, задирая подол своей рубашонки, впихивая мои ладони во всякие свои укромные места и организуя из сваленных конских потников подобие «ложа страсти»… Восьминожка восьмирукая. Я отбивался изо всех сил. Мы дружно пыхтели, сопели, ойкали и издавали прочие непотребные звуки. Я, кроме того, ещё ругался, а она уговаривала. Типа: не боись, больно не будет.