На улице было тихо, во всех четырёх этажах горел единственный огонёк — в окне с вышибленной рамой. Но за тёмными стёклами чужих квартир угадывались тени людей, ждущих окончания скандала.
— Значит, так, — твёрдо сказал майор. — Можете плакать, можете ругаться, но домой я вас не отпущу до тех пор, пока не буду уверен, что вам ничто не грозит.
Шурка вздохнула с облегчением. Очень уж хотелось назвать сына Митрошкой, в честь брата, который уже почти и не помнится.
— Как управился, так и приехал. У меня тоже не склад, чтобы зайти да взять. Такие вещи ещё поискать надо.
— Я тоже знаю, дядя Слава. Потому и иду, что настоящего хочется.
Платон шагнул в кухню, повалил холодильник, гвазданул сапогом по конденсаторной решётке. Громко зашипел утекающий фреон. Платон рванул дверь ванной и увидал дрожащую голую девицу.