– Не тратьте время. Это где-то году в восемнадцатом-двадцатом случилось. Вряд ли сейчас остался хоть кто-то, кто помнит, что и где происходило в те времена. Так поищу. Раз привязались именно к этому дому – значит, и лежат где-то поблизости. Похожу тут денек-другой кругами, вы не против?
Забыть, что Таня Зорина была его первым увлечением, можно даже сказать – первой детской любовью, наивной и безнадежной, оказалось не так просто. Где-то в глубине души искорки былого чувства, редкие и почти холодные, все еще продолжали тлеть.
– Из воды пришел, с болотной нежитью дружен, Маре поклоны кладешь. Кто тебя знает, путник, человек ты али сам водяной в облике людском?
– Вы меня извините, поилку в свинарнике наладить нужно, – сказал мужчина, едва войдя вместе с гостем в дом, и тут же вышел.
– До завтра, – уже в который раз кивнул Олег и снова повернулся к шлифовальному кругу.
– Стану не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, а окладным бревном. Пойду в чисто поле под западную сторону, – отчетливо проговорил ведун. – Под западной стороной стоит столб смоляной. Из-под этого столба течет речка смоляна. По речке плывет сруб соленый. В срубе том сидят чернец и чернуха, водяной и домовой, и колдун неживой. Уплывай, сруб соляной, уноси с собой дар колдовской. И проклятие, и порок, и сглаз, и морок… Ква! Вот это да!