— Товарищ старший лейтенант, задержанный Вашакидзе доставлен. Разрешите ввести?
— Конечно, справимся. Спасибо, Сергеич! — Видно, что офицеру стыдно прорыва своего генетического, наследственного страха перед нацистами. Чего стыдиться, в ту войну больше, чем полякам, досталось разве что нам, евреям да белорусам. Но ему стыдно, поэтому меняет тему.
Небольшой участок ровной земли, на котором стояли казарма, несколько хозяйственных построек с конюшней и собачим питомником, ожил. Поднятые тревогой и стрельбой пограничники и красноармейцы занимали согласно боевому расписанию места в стрелковых ячейках и у орудий. И тут на заставу обрушился массированный артиллерийско-минометный обстрел. Ничего подобного лейтенанту видеть еще не приходилось. Разрывы вздымались по всей территории заставы. Что-то бухнуло внутри казармы, через окно спального помещения выплеснулось пламя. После очередного разрыва бежавший через двор красноармеец упал, и лейтенант бросился к нему, чтобы оттащить раненого в укрытие. Взрыва накрывшей его мины Майбродский не увидел…
Если правильно помню, возле ресепшена был офис банка. Там и сниму, слава богу, насобачилась выбивать из клерков свои кровные вопреки всем людоедским банковским правилам и инструкциям.
— Это я и сам догадываюсь, не дурнее паровоза, — съязвил Лешка. — Какому… — он проглотил матерное слово, правда, целиком от ругани не избавившись, — дятлу пришло в голову изображать из себя дятла?! Буры уже лет тридцать, как есть! А петля? Это же пенька, мать ее!
— Товарищ капитан, — негромко сказали ему в два голоса, — осторожно, не упадите!