— Согласно имеющимся указаниям в случае отсутствия связи в течение суток и наличия угрозы начала боевых действий мы имеем право на самостоятельный запуск ракет. Однако сигнала о наступлении «особого периода» мы не получили. — Командир внимательно посмотрел на подобравшихся офицеров. Особист, усевшийся в углу, незаметно для остальных одобрительно кивнул. — Но по показаниям НК и по мнению командира БЧ-один, на нас совершено либо нападение с применением ядерного оружия, либо произошел глобальный природный катаклизм. Я склоняюсь ко второму варианту, учитывая наличие спутников связи. В глобальной войне их бы сбили первыми. Поэтому я решил… — Владимир слегка, практически незаметно для глаза, замялся, — я решил сначала выслушать ваши рекомендации, по линии ваших боевых частей, а потом принять окончательное решение. Командир БЧ-один? Ну, ваше мнение почти понятно…
— Не помню, слышала где-то. Или читала в журнале, — отмахнулась внучка. — Да и неважно. Это же всем известно! В СССР тоталитарное общество. Неужели найдутся идиоты, которые бросят все и отправятся «спасать родину»? Ведь коммуналки — это еще не худший вариант. Будет же проверка благонадежности. И прямо с границы эшелонами в Сибирь! В лагеря! Они что, думают, все забыли про НКВД?
Нет, в детстве ничего не предвещало неприятностей. Как всякий еврейский мальчик из хорошей семьи, он занимался музыкой с трех лет, а шахматами с пяти. И очень примерно себя вел. Воспитательницы в детском саду нахвалиться не могли.
Миллер стоял, растирая следы от наручников.
Конференция продолжалась, но накал первых минут уже спал. Ответив на несколько вполне технических вопросов, Виталий Иванович дополнительно порадовал журналистов сообщением об американском после Штейнгарте, прибывающем на днях в Вашингтон из Москвы для консультаций. Шутку оценили все, так что конференция закончилась на веселой ноте.