Некоторое время Дрона наблюдал за поединком. Удостоверясь, что все удары наносятся согласно канону, выше пояса и не в полную силу, Брахман-из-Ларца кивнул в ответ на вопросительный взгляд деверя-наставника и отправился дальше.
Год-два в сладостном плену вьюнков — и незаконченных дел не остается, душа обретает покой, а характер резко улучшается.
— Опозоренный кшатрий идет в ад, павший же в бою достоин миров Владыки Благих, — прошептал раджа, прекрасно зная, что Дрона его не слышит. — Я не могу убить тебя, Дрона, потому что ты брахман, и еще потому… потому что не могу.
На двадцатом ходу, сбивая моего всадника, Опекун Мира вдруг привстал, мурлыкнул обрывок незнакомой мне песни и высоко поднял сбитую фигуру.
С радостной улыбкой на устах, искренность которой была самой высокой пробы.
Тумба в дальнем углу, на которой лежала рогатая бычья голова, символ мощи Воительницы, повернулась вокруг своей оси — и я остолбенел.