Я врастаю в боевой облик, которым не пользовался со времен сожжения леса Кхандавы, в мощь Стосильного, в ярость Стогневного, в доспех Крушителя Твердынь — я исполином возношусь над несостоявшимся побоищем и оттуда, из грозового поднебесья, замахиваюсь огненно-золотым перуном.
Он шел так, что казалось, брахману не впервой являться в Святое Место. Которое мы, надрываясь, вырыли в земле девять лет тому назад. Вырыли, углубили на полтора посоха вниз, покрыли решеткой-потолком из прутьев, настелив сверху пальмовые листья, обложили стены котлована камнем. Помню, я ворочал такие глыбы, что сам Учитель Отваги похлопал меня по плечу и сказал…
— Но и не сказал, к кому именно обращаешься, — спокойно возразил Дрона.
ШАРАДВАН — Годовалый, мудрец-воин, отец Кри-пы и Крипи. Второе имя — Гаутама (по отцу Готаме).
Кажется, что сам брахман изрядно удивлен поведением собственного голоса-предателя.
Крайние южные ворота, двадцать четвертые из тридцати двух общегородских, в мгновение ока распахнулись перед Крипой — воинского наставника царевичей в Хастинапуре уважали. Да и причина его спешного отъезда успела навязнуть в зубах горожан, чтобы весть о возвращении в срок готова была стрелой упорхнуть с тетивы.