На рассвете Яджина дочка вышла, коня у свитского панчала отобрала и в сторону речки рванула наметом.
О, воистину прекрасен мир, куда попадает усердный читатель этих строк-алмазов, завершив жизнь и уходя ввысь по небесным дорогам! Нет там ни пота, ни зловония, ни мочи, ни испражнений, а пышные, дивно благоухающие венки никогда не увядают. Далекие от зависти и скверны, разъезжайте там, праведные мужи, вкусившие плод знания, на хрустальных колесницах, смеясь над невеждами и пустословами!
Дрона наклонился над побежденным создателем колесницы-гиганта, и последним, что видел сын Жаворонка, был кулак.
— И хорошо, что не видел… Во мне есть плод, в котором живет червь. Они оба есть, и оба во мне: плод и червь. Плод находился во мне от рождения среди многих других плодов, а червя подпустили для каких-то червивых целей. До сих пор я боялся попробовать сочную мякоть — а вдруг осквернюсь, вкусив червя? Боялся, сам не зная об этом. Я больше не боюсь. Учитель… Ведь червь тоже не боится! И отличается от меня одним: он ест, а я боюсь… Будем есть вместе.
Говорят, у людоедов оно покрыто шерстью, но шерсть плохо помогает против острой бронзы.
Я зажмурился, терплю, а перед глазами речной откос-берег, и Яджина дочка в воде бельишко полощет.