Ох, прав был Панчалиец — где ж такому брахману сыскаться, чтоб согласился вывертня-зубаря на безвинного старичка натравливать?!
— А чтоб четки бойчей перебирались! — не сдавался наглец, демонстративно почесывая когтем лохматое брюхо. — Мы это… мы молились, мы молились, не мычали, не телились… Эй, индюк, напомни, как дальше? Похабную песенку, которую затянула образина, Гаруда однажды имел удовольствие слышать — пролетая над ночным кладбищем, где пировала удалая компания пишачей. И допустить подобное безобразие у себя в Вайкунтхе никак не мог.
Темнокожий красавец в высокой бархатной шапке.
— Матали, я здесь! — заорал я в ответ, и вышло совсем не плохо: Равана поспешно зажал уши, а Гаруда втянул клювастую голову в покрытые перьями плечи.
Дрона глубоко вздохнул, успокаиваясь, и отправился собирать хворост для погребального костра. Исчезающе малый червячок сомнения копошился в его душе.
— Вот так я и попал сюда, — закончил бывший Десятиглавец. — Сам Опекун у ворот встретил, рассказывал: он, мол, когда Рамой-аватарой был и меня убивал — зарок дал, что теперь, значит, за меня в ответе! Дождался, пока положенное отмучаюсь, и к себе в Вайкунтху забрал, верховодить над всеми, кого Опекун за это время в ад спровадил, потому как помнит, что я — царского рода…