Наддай, сута!.. Рви коням жилы, хлещи бичом наотмашь — гони, синеглазый!
Пышные — тысячу бабочек хватит осчастливить.
…Рядом с золотым лотосом мгла рождает серебряную пластину с изображением зайца.
Я тяжело выдохнул и отер лоб тыльной стороной ладони, смахивая проступившую испарину. Нет, все-таки нелегкое это дело — думать да еще и мысли свои вслух излагать так, чтоб другие поняли… пусть даже и мудрецы!
— Поворачивай! — решившись, скомандовал я. — Давай, друг мой, не мнись, шевели крылышками!
— Все его любят, Баламута, — еле слышно прогудел он, забыв о собеседнике и разговаривая больше сам с собой. — Бабы — табунами, мужики слоновье дерьмо жрать готовы, лишь бы он ласковое слово им бросил! Там, на Поле Куру, ведь дохнут же, глотки рвут, друг дружку лютой ненавистью… а его — любят! Пальцем не трогают! А я, тезка, я его больше всех люблю! Люблю, а вот драться плечом к плечу — не пошел. Это, наверное, потому, что драться я умею хорошо, а любить — плохо. Как полагаешь?