— Я тебе другую служанку подарю, — кусая губы бросил Панчалиец. — Я тебе тысячу служанок подарю! Десять тысяч! Только сделай что-нибудь! Ну не воевать же мне с ними?!
Жар окутал меня пылающим облаком, и правда открылась сбитому влет Жаворонку, придя из ничего.
Многие зовут меня Черным Островитянином, но я не обижаюсь. Потому что черный. Потому что островитянин. Потому что стар, стар с самого детства, и опять же с самого детства наобижался всласть. Под завязку. На судьбу-злодейку, на причуды Опекуна Мира, по чьей прихоти я вообще родился, и родился уродом, на самого себя, на мать и отца… Хватит. Теперь я преисполнен степенности, я рассудителен до сыпи на языке и заворота мозгов, я давно не корчу из себя шута-виб-хишаку, а ученики мои посыпают макушки прахом от моих ног.
— Ладно. Убедись сам, — махнул рукой наставник. Дрона вновь поклонился и взялся за лук.
— Живу, — отвечает. — И могу помаленьку. А ты все строчишь?
Восторженный галдеж оглашает окрестности, а клювастый нахал бухается-таки на колени.