— Ты есть Яджа, святой брахман? — спрашивает Панчалиец.
Остановись, Май! Так нельзя. Надо успокоиться. Мужчина-кшатрий должен уметь держать себя в руках.
Однако бухаться на колени он и не думает. В общем, правильно, потому что только коленопреклоненных ракшасов, возносящих хвалу Громовержцу, мне сейчас и не хватало!
Мама Ума и возмутиться-то как следует не успела, потому что я уже был мокрый и орал во всю глотку.
Единственная членораздельная фраза повторялась рефреном через каждые две-три строфы.
Сегодня мой день и твой тоже, но он заканчивается, и полночь фыркает снаружи, прежде чем уйти.