— Вот тут ты ошибаешься, мальчик, — покачал головой брахман, сдерживая улыбку. — Символ лежал как раз там, где нужно. Будь добр, верни все на прежнее место…
Пальцы сами собой тянулись к зеркальцу: поднять, убедиться, что зрачки у меня там, где положено, что ячменные зерна выстроятся на физиономии Громовержца в установленном каноном порядке и что светопреставление — глупая шутка Брихаса.
О повседневности не рассказывают по вечерам.
Связываться с Кали косвенно означало связываться с Шивой, а я еще не сошел с ума, чтобы в открытую спорить с символами разрушения.
Улыбаться он научился шесть лет тому назад, вскоре после разгрома панчалов. День первой улыбки запомнился ему навсегда: измученная Крипи лежала в одеялах, блестящими глазами следя за суровым мужем, а рядом с ней истошно пищал крохотный комочек. Сын, которого попросту не могло быть на свете, которого никто не ждал, в которого никто не верил… Сын. Плоть от плоти, кровь от крови, Жар от Жара — в прямом смысле слова, потому что обряд моления о потомстве стоил Дроне изрядного количества накопленного тапаса.
Я надеялся, что в компании статуй любопытный клюв Проглота, даже торча между пятачком Вепря и грандиозным лингамом Карлика, сойдет незамеченным.