Самым страшным было другое: ощущения со временем не притуплялись. Привыкнуть к смраду, объятиям твари-надсмотрщика и омывающему тело потоку нечистот было невозможно, а укусы обитателей Вайтарани перестали обжигать, вместо этого выворачивая тело наизнанку.
И я увидел с изумлением: в черных омутах его глаз мерцают проказливые светлячки.
Гордые, как весенние павлины, наши слуги вели к нам совершенно незнакомого брахмана — кастовый шнур на его плече я различил издалека.
— А стрельбе из лука я его лично обучу. — Лучики-паутинки брызнули во все стороны, испугавшись блеска старческого взора. — То-то посмеемся, Жаворонок!
Ответный взгляд скользит по придворному, и он, словно обжегшись, валится на колени.
…Гуща битвы вскипает бурой пеной, липнет к телу, делая его грязным, а душу — чистой, будто поцелуй девственницы. Первый звук, который ты слышишь, — твой собственный победный рев, когда тяжкая палица с хрустом опускается на череп врага, проминая медь шлема…