Соломон П. Советская юстиция при Сталине. С. 142.
Наказания за кражи вообще были почти символическими.
Общеизвестно: где гонения, там и репрессии. В промытых хрущёвской и горбачёвско-яковлевской пропагандой мозгах российских обывателей тут же возникают унылые вереницы миллионов репрессированных кибернетиков, бредущих по заснеженной тайге в лагеря ГУЛАГ а.
Но помимо пострадавших за потревоженный сон колхозного поросёнка, среди осуждённых по Закону от 7 августа встречались и матёрые расхитители.
Вы думаете, масса этим не возмущается, разве нам не всё равно, кто занимается бонапартизмом – Керенский или Рыков с Троцким. Вы думаете, что мы не знаем, что как какой-нибудь товарищ поднял голос, так его ссылают на окраину. Вы думаете, мы не знаем, что большинство ответственных должностей занимаются бездарностями, по знакомству. Смотрите в Главполитпутъ – ведь там Розенгольц этот научившийся кричать и командовать торговец, разогнал всех лучших товарищей. А Склянский – ведь это ничтожество в квадрате! А жёны Каменева, Троцкого, Луначарского – ведь это карикатуры на общественных работниц; они только мешают работе, а их держат, потому что их мужья имеют силу и власть» .
Так, например, в Горьковском крае оставлен без изменения приговор по закону от 7/VIII—32 г. в отношении Мешкова, который признан виновным в краже у частных лиц и хищении из госучреждения 60 кгр. мяса и 10 кроликов.