А когда ярость моя иссякла, так и не обрушившись на неведомого противника, над океаном послышался смех.
Белый бык, яростно вздыбивший холку, неуловимо напоминал сурового владельца топора.
— Разумеется, мой отец не принял этих условий, — задумчиво проговорил Гангея, пропустив мимо ушей последнее заявление Юпакши и обращаясь скорее к самому себе.
До возвращения Вьясы обезьянка нервничала и поминутно дергала Гангею за край одежды. Даже есть перестала.
— Хитрец Рукмин перед самой битвой явился по очереди к предводителям обеих сторон. Явился шумно, с кучей войска, с гонгами-барабанами, и начал с одного и того же заявления: «Если ты боишься, о повелитель, то отринь страх: я — твоя защита в сражении!»
— Гуру, хватит ерничать! У меня достаточно забот помимо твоих шуток.