Но вот наконец внутренние ворота дворца сомкнулись за их спинами, отрезав от уличного шума и толчеи. Колесница въехала в благословенную тень дворцовых стен, и регент устало вытер пот со лба, пока возница останавливал упряжку.
К морщинистому лицу брахмана-советника намертво прилипла ухмылка шакала, лесного падальщика, и сизая вена на лбу пульсировала так, будто собиралась превратиться в третий глаз. Казалось, он получал от происходящего огромное удовольствие — впору было и впрямь представить его в одном хороводе со свитой Разрушителя!
— Зачем, говоришь? Да так, пустяки… Просили, чтобы я тебя убил.
Гангея резко обернулся, успев взглянуть на укрытое багровым бархатом тело царицы.
— Ой! — дошло вдруг до нее. — Значит, и от меня все время ТАК пахло?!
Честно говоря, путь Генри Лайона Олди от мира Бездны через мир Мечей, просторы златовратных Микен и густонаселенного Китая прямиком к пастушку с дудочкой поначалу насторожил. А если и не насторожил, то вверг в определенное недоумение. Дивны пути творчества! Чуден его поток, несущий авторов от книги к книге через водовороты и мели. На первый взгляд, странные дела творятся. Генри Лайон Олди тем и прославился (-лись), что еще во «времена укромные, для нас «почти былинные», сумел (-ли) на выжженной почве советской фантастики промеж ржавых звездолетов с серпами-молотами создать свой мир, потрясший воображение фэнов; да так, что доверчивый люд разом зачислил Дмитрия Громова и Олега Ладыженского в англичане. Ибо не под силу нашим, загрузшим в «твердой НФ», миры творить! Ходили, ходили легенды по фэндому, что ежели сэр Олди и не в родстве с Профессором, то по крайней мере из его гнезда, из славных «инклингов». И до сих пор переиздают «Бездну Голодных глаз», уже ставшую классикой постсоветской фэнтези.