— А ты знаешь, богиня, что добрый Рама имеет обыкновение делать с кшатриями? — вкрадчиво осведомился Парашурама. — Со всеми, без исключения? Я их убиваю. Ты видела, как я умею это делать? Значит, сейчас мне придется убить и твоего сына…
— Мне до сих пор смешно, — буркнул Рама и выразительно покосился на ученика.
Сперва я хотел успокоить Арджуну. Черный Баламут меня интересовал в последнюю очередь — после сегодняшних забот пусть хоть Индрой назовется, не то что Господом! Но мало-помалу, пока я размышлял, слушая краем уха злополучную Песнь, меня стала обуревать дремота. Перед внутренним взором проносились смутные видения: кукушка в гирляндах гнусаво верещала голосом Словоблуда, земляные черви вольно резвились в остатках змеиной трапезы Гаруды, звезды моргали с лилового небосвода, Свастика Локапал дергалась на Трехмирье, агонизируя, начиная загибать края в противоположную сторону, образуя «мертвецкое коло»…
— Беда, Грозный! — хрипло прозвучало и эхом раскатилось под сводами. — Беда!
Формы перстней были семейными тайнами, и на соревнованиях лучников считалось позором присматриваться к украшению.
В то же мгновение колесница Рамы ожила, взорвавшись огнем и грохотом почище кастета Громовержца!