Филипп Филиппович извлёк три блестящих полтинника и вручил Фёдору.
– Шариков, скажите мне, пожалуйста, – заговорил Борменталь, – сколько времени вы ещё будете гоняться за котами? Стыдитесь! Ведь это же безобразие! Дикарь!
Изразцовые квадратики, облицовывавшие угловые места в Москве, всегда и неизбежно означали «сыр». Чёрный кран от самовара, возглавлявший слово, обозначал бывшего хозяина «Чичкина», горы голландского красного, зверей приказчиков, ненавидевших собак, опилки на полу и гнуснейший дурно пахнущий бакштейн.
Шариков закивал головой, давая знать, что он покоряется и будет повторять.
– Филипп Филиппович, что вы спрашиваете! – с большим чувством ответил Борменталь и развёл руками.
– Вы не имеете права биться! – полузадушенный кричал Шариков, садясь наземь и трезвея.