Грохот был оглушительный, над головой со свистом полетела шрапнель, в доме высадило окна, а сарай разнесло на кусочки; несколько бомб вылетели из сарая и взорвались где-то в саду — но, к счастью, все далеко от меня. Когда опасность наконец миновала и я поднял голову, то сарай как слизнуло, все овцы погибли или убежали, а Эрика и след простыл.
— Нетушки. Нашел дурака! Сам-то ты как вообще?
— Тсс. Если никто ничего не знает, то и ладно. Да, он удрал. Пару раз уже звонил домой; говорит, скоро будет здесь. Диггс нам сразу сообщил — приезжал в тот же день, когда он сбежал.
— Хорошо, пап, я скоро! — весело крикнул я, начиная ощущать туповатую боль в районе мочевого пузыря, — так иногда бывает, когда ситуация совсем паршивая, а выхода не найти, хоть ты тресни.
— Ты что, хочешь сказать, что опять не помнишь, где находишься? — пораженно воскликнул Эрик. (Я снова зажмурил глаза и застонал.) — А еще меня в забывчивости обвиняешь! — продолжал Эрик.
Чуть в стороне от дома начиналась гряда низких холмов, поросших утесником и низкорослыми, перекошенными на морском ветру деревцами. Я навел на них бинокль, отгоняя мух; у меня начала побаливать голова и во рту пересохло, хотя я только что выпил остатки теплой воды. Опустив бинокль и снова надев темные очки, я вдруг услышал.