— Я не отключусь, — сказал Дэн, но в голосе его не прозвучало уверенности.
Первым в гостиную вышел Зосим Павлович, на лице его было облегчение вкупе с непомерным удивлением.
Мы лежали с братом на берегу реки перед догорающим костром. Ночную тишину нарушал только храп Степана да сонное пофыркивание лошадей. В свете луны ровная гладь затона была похожа на черное зеркало. Я хотел искупаться еще вечером, но Степан не пустил.
Доказывать состоятельность и бороться за звание им, оказывается, предстояло за территорией лагеря. Уже одно это радовало и позволяло надеяться на какое-никакое разнообразие.
— Ты прав, брат. Тому, кого никогда не любили, трудно понять, что есть любовь.
— Выходи, Киреев! — позвал Гальяно. — Ясно же, что это дохлый номер!