Андрей взирал с омерзением. Ну хоть бы кто-то встал, разорвал на груди китель, как революционный матрос, и во весь голос заявил, что фюрер отказывается от национал-социализма в его чистом виде и отменяет все, что сам же написал в «Майн кампф».
Действительно, как фюрер и рейхсканцлер он не мог отменить Нюрнбергские законы и противостоять рейхстагу, подавляющее большинство депутатов которого составляли законченные нацисты, наотрез отказывающиеся отступать от своей гнилой идеологии.
Однако финнам такая мера нисколько не помешала — 90 % их экспорта было переориентировано на Германию, включая поставку жизненно важных стратегических материалов. Особое место здесь заняли заполярные никелевые рудники в Петсамо, ранее являвшиеся британской концессией. Теперь вся добыча концентрата шла прямиком в Германию, удовлетворяя львиную долю потребностей.
Андрей поднялся с места и снова отправился к трибуне: предстояло довершить последний аккорд в данном представлении. С высоты он оглядел зал — главные нацисты смотрели на него встревоженно, остальные восторженно. Военные взирали с почтением, но несколько снисходительно, зато беспартийные, а их было немного, с надеждой — то, что они услышали сегодня, позволяло надеяться на лучшие времена и не вздрагивать при слове «гестапо» каждый раз.
В другое время гросс-адмирал категорически запретил бы ввязываться в бой, но не сейчас, когда за германскими линкорами идут три лайнера с великолепным «Вильгельмом Густловым» во главе. На них пять тысяч горных егерей генерал-лейтенанта Дитля, герои Нарвика, которым предстоит вышибить англичан с острова. И солдаты сделают это — Лютьенс не имел ни малейших сомнений, главное, их высадить на остров.
Но те странные слова, относящиеся к Гамлету, которые он сейчас произнес, относились не к Датскому королевству, а к той непонятной политике рейха, которая стала осуществляться в последнее время. Очень даже странная политика!