— Вы должны поторопиться, майор, — генерал Роммель положил крепкую ладонь на плечо фон Люка. — Итальянцы удирают гораздо быстрее, чем мне казалось вначале. Они уже оставили Бардию, пребывают в полной панике и прямо рвутся к Тобруку, сметая все на своем пути, даже опередив преследующие их танки Уэйвелла. Я думаю, что английский командующий их уже не догонит. И тогда у нас есть неплохой шанс предотвратить полный разгром наших незадачливых союзников.
Гудериан отшатнулся, лицо из серого превратилось в землистое — генерал поверил сразу и был не в силах представить кошмар. Он полностью уверился, что фюрер не обманывает, а говорит чистую правду, а потому стало на душе еще ужаснее.
Ровный голос Сталина вывел его из состояния некоторого ступора, в котором Молотов находился уже целую неделю, и он посмотрел на него, сверкнув стеклами очков.
— Сверху еще одну баржу на эту поставят и камнями загрузят, гауптштурмфюрер. Это чтоб волнением импровизированный причал не разметало. Шторма в проливе нередки!
Потом будут дети, и он дождется внуков, которым и расскажет, что такое война, ибо всем сердцем сейчас желал только одного — чтобы в будущем люди не знали и не желали, что такое проливать кровь в угоду политикам. Ведь мир сам по себе есть великое счастье, которое нужно бережно хранить…