Несомненно, ему следовало радоваться удаче и благодарить Бога за то, что он жив, и все же трудно было быть признательным за эту пытку пылью. В конце концов, благодарность и чувство обиды, вечные братья. Снова и снова он размышлял о том, как мог бы сбежать, ускользнуть от удушающего долга и быть свободным, но пути не было, не считая самого легкого. Окруженный сотнями миль открытой местности, он был заключен в тюрьму так же верно, как если бы он был в клетке. Он горько жаловался каждому, кто стал бы слушать, то есть никому. Лиф был ближайшим всадником, и парень, очевидно, мучился подростковой влюбленностью к Шай, помещая ее где-то между возлюбленной и матерью, и демонстрировал почти комичные крайности ревности, когда бы она ни говорила или смеялась с другим мужчиной, что, к несчастью для него, было часто. Хотя ему нечего было волноваться. У Темпла не было романтических планов к главарю его мучителей.