Сафин почувствовал иссушающую беспомощность. Он с трудом мог поднять руки, он внезапно так устал. Если б только здесь был праведный человек, на которого можно опереться, но единственным таким был он сам. Достойнейший в Компании. Он не гордился этим. У лучшего опарыша в помойке было бы больше оснований для гордости. Он был единственным человеком здесь с остатками совести. За исключением Темпла, пожалуй. И Темпл проводил каждое мгновение бодрствования в попытках уверить себя и окружающих, что совести у него нет совсем. Сафин наблюдал за ним, он стоял немного позади Коски, немного ссутулившись, как если он прятался, пальцы откручивали пуговицы рубашки. Человек, который мог быть всем, боролся ни за что. Но посреди этой глупости и разрушения, растрата потенциала одного человека вряд ли стоила замечания. Мог ли Джубаир быть правым? Был ли Бог мстительным убийцей, наслаждающийся разрушением? В тот момент было сложно доказать обратное.