Минут пять из кабинета ничего не слышалось, а потом вдруг глухо донеслись рыдания барышни.
– Ну, что, ей-богу, – забурчал недовольно Шариков.
– Я бы очень просил вас, – огрызнулся Филипп Филиппович, – не вмешиваться в разговор. Вы напрасно говорите «и очень просто» – это очень не просто.
Слопав его, пёс вдруг почувствовал, что он хочет спать, и больше не может видеть никакой еды. «Странное ощущение, – думал он, захлопывая отяжелевшие веки, – глаза бы мои не смотрели ни на какую пищу. А курить после обеда – это глупость».
– Никак нет, Филипп Филиппович (интимно вполголоса вдогонку), – а в третью квартиру жилтоварищей вселили.
– Говорящую собачку любопытно поглядеть, – ответила старуха заискивающе и перекрестилась.