– Я могу присутствовать на допросе, и я буду присутствовать, – безапелляционно заявил граф.
– Ага, все пытаешься понять, что это за порода людей такая, на которых ни чары, ни порча не действуют, но зато целительское искусство – очень даже.
Впрочем, потолка не видно, его скрывает балдахин, раскинутый над кроватью. Господи, как бы Георг хотел сейчас оказаться на походном биваке и устремить взгляд в голубое небо. Пустые мечты. Сейчас ему не увидеть не то что чистое небо, он вообще не переносит яркого света. Шторы в спальне задернуты, и в помещении царит полумрак.
Вот ведь удивительное дело. Мало того что вышел загодя встречать гостей, так еще и знает о том, что сынок против воли отца повез его к лекарю. Более того – он заговорил на несвижском наречии! Равнинные языки различались, но были родственными, так что хотя и с трудом, но люди понимали друг друга. Иное дело Загрос и Берлес, расположенные на островах. У горцев вообще несколько языков, используемых в разных частях Пограничных гор.
– Да нет. Хотелось бы, конечно, но не ту стезю я выбрал, чтобы о семье думать. Так уж сложилось, что я тоже могу только сражаться. Рыцарем мне не быть, а значит, можно позабыть и о выгодном браке, и о возможности стать владетелем замка. Нам светит стать лишь фермерами или трактирщиками, но ни то ни другое меня не прельщает. Скучно.
Самой повозкой, запряженной парой быков, правил парнишка лет пятнадцати. Еще два-три года – и ему предстоит пройти обряд посвящения в воины. Но нет никаких сомнений – он с этим справится и, возможно, уже сейчас готов. Сзади него, обложенный мягкими теплыми шкурами, расположился старик с длинной седой бородой. Вид у него нездоровый, на лице бледность, какая бывает только у больных. Сразу понятно: возраст тут ни при чем. Тяготы пути он переносит стоически, правда, и устроить его попробовали со всеми удобствами. Ничего, вон уже заканчивается каменистый участок, дальше полегче будет.