Это было сказано таким хвастливым и самоуверенным тоном, что, несмотря на обстановку, я не удержался и засмеялся. Следом за мной рассмеялся Том и сам старик.
– Они часть сервиза разбили. Фарфор. Германия. И медальоны пропали. Один из них был очень красивый. Сделан был не в виде сердечка или кружка, а в виде фигурки. Ангелочка с луком. Амур. Китайскую вазу…
Когда-то это был район для средних слоев населения, но со временем пришел в запустение и теперь выглядел ненамного лучше, чем окраины Чикаго. Дом, в который мы вошли, также переживал не самые лучшие времена, но стоило мне переступить порог, как я застыл от изумления при виде богатой отделки комнаты. В ее глубине, за черным полированным столом, чьи ножки утопали в пушистом ковре, сидел невысокий, тщедушный старичок. Один его глаз был закрыт черной повязкой. На большом черепе виднелись редкие завитки темных волос. Одет он был в черный шерстяной пиджак, черный жилет и белую со стоячим воротничком рубашку.
– Все. Значит, завтра полвосьмого у гаража. В восемь выезжаем.
– Могу поговорить с их хозяином. Пончики и пирожки, думаю, там были бы к месту.
Отдав Сэму деньги, я сел на свое любимое место у окна и стал не спеша потягивать апельсиновый сок. За столиком у двери сидел Малыш Джонни и с аппетитом ел сандвич с курицей, приправленный зеленью, который приготовила ему жена. Джил читал спортивную колонку в газете, время от времени вслух комментируя результаты соревнований, а Браун устроился за стойкой с кружкой пива. Неожиданно зазвонил телефон. Сэм взял трубку, а спустя минуту выразительно посмотрел на меня.