Лестницу она тоже увидела не сразу, а только когда смогла оторваться от картины ровного сонного покоя и отойти от дома чуть дальше. Разгоряченная солнцем длинная крутая дорожка вела вниз с холма, на котором стоял дом, теряясь в густых колючих кустах у подножья. Люба неторопливо принялась спускаться, впитывая мирный щебет птиц и еще что-то неуловимое, тонко-звонкое в гуле далекой воды.
— Кто, Джайзер? Нет, конечно. Мы чувствуем родственную связь. И кстати, пары тоже чувствуют нечто похожее. Чем дольше вместе — тем сильнее. Он ей такой же отец, как и я.
— Бостон, — она протянула руку и погладила его по щеке. Но не так, как гладят любимого человек. Скорее, как любимую собаку. — Вы с ним друг друга стоите, — нежно прошептала она, а потом за секунду ее лицо совершено изменилось на противоположное — яростное и дикое, Лазурь крепко сжала его щеки пальцами, вдавливая их в плоть и резко оттолкнула от себя. — Но не смей вмешивать ее!
— Держись! — и снова очередной вираж. Гарик себя не сдерживал, постоянно увеличивая скорость и мимо проносились машины, по сравнению с байком казавшиеся ленивыми медлительными жуками.
— Привет, — сказала Люба, решив выполнить просьбу телефона и поболтать. Если в детстве каждый уверен, что кукла оживает, стоит тебе заснуть, а бумажный самолетик принимается летать под потолком, то почему взрослым эта игра недоступна? Нечестно!
Люба отмахнулась, уже понимая, что зря завелась.