— Это не жалость, — шепчу я, приходя в ужас. — Это сочувствие и печаль — тоска о том, что любой может сделать это с ребенком. — Я делаю глубокий вдох, мой желудок скручивает и слезы снова подступают к моим глазам. — Это часть твоей жизни, Кристиан — как ты можешь так говорить? Ты живешь каждый день со своим прошлым. Ты же сам мне говорил — «Пятьдесят оттенков», помнишь? — Мой голос едва слышен.