Губы медсестры Норы морщатся, и ее руки скрещены на груди во враждебности. Я держу палец у губ.
Ох. должна быть причина? Боже. Я пожимаю плечами.
— Что было на его жестком диске? — спрашиваю я.
— Я тоже, Энни. Я буду рад устроить разнос какому-нибудь внуку на этом чертовом колене однажды. И не хотел бы пропустить это ни за что в мире.
— Тебе, наверное, интересно, почему я звоню тебе.
— Те, которые ты обычно одеваешь для этой комнаты.