Он улыбается. Мой переменчивый малыш, весь в отца. В конце концов у него есть оправдание — ему всего два.
Его глаза освещаются непристойным восхищением от моего вызова, и я чувствую его возбуждение ниже меня.
— Я знаю, — бормочет он, голос его охрип. — Это то, что ты заставляешь меня чувствовать.
— Потому что ты не сдержала свое слово, бросила мне вызов и подвергла себя излишнему риску.
— «О, она была моей», — говорит он, с тихой гордостью в голосе. Это заставляет меня по-настоящему улыбнуться в первый раз за несколько часов, и я смотрю на него озадаченно.
Я бросаю нервный взгляд на него, но, как и у Кристиана, выражение его лица непроницаемо. Я краснею, думая о том, что он видел на пляже.