Голубая радость разлилась по лицу Швондера.
– Как это так? – искренне удивился Шариков.
– Что ты, леший, по всей квартире гоняешь? – сердилась Дарья Петровна, – выливай в раковину.
А пёс остался в подворотне и, страдая от изуродованного бока, прижался к холодной стене, задохся и твёрдо решил, что больше отсюда никуда не пойдёт, тут и сдохнет в подворотне. Отчаяние повалило его. На душе у него было до того больно и горько, до того одиноко и страшно, что мелкие собачьи слёзы, как пупырыши, вылезали из глаз и тут же засыхали.
(В тетради какие-то схематические рисунки, по всем признакам изображающие превращение собачьей ноги в человеческую).
– Вы анархист-индивидуалист? – спросил Швондер, высоко поднимая брови.