Особенно плохо становилось ночами – даже дневная усталость не помогала, а когда наконец засыпала, снилось что-то тягостное. Только один раз, после того памятного разговора с бабами на кухне, заснула сразу же, едва до постели добралась: накануне-то ведь вовсе не ложились. А уже следующая ночь принесла с собой такую тоску, что хоть головой о стенку бейся! Едва задремала, как протяжный жалобный стон выдернул ее из небытия. Арина не сразу поняла, что на самом деле звук доносится из открытого по случаю летней духоты окна. Вначале показалось, что он прорвался сюда из ее же сна, обрывочного и тревожного, где она металась по мертвому лесу, а вокруг пронзительно завывала навь, предвещая беду. Но сон ушел, а ночной кошмар оказался пугающе живым. С трудом преодолевая панику, Аринка вскочила и, натыкаясь в темноте на углы сундуков и лавок, добралась до еле различимого в темноте оконца и поспешно прикрыла его. Звук сразу же приглушился. И только после этого до нее дошло, что воет и стонет не вырвавшийся из ее сна ужас, а щенки на псарне – собаки опричников скучали без хозяев. Понадеялась, что Прошка сумеет их уговорить: и так тошно, а тут еще этот плач собачий даже во сне забыться не дает.