– Матушка-боярыня! Смилуйся! – Он чуть не плакал. – Сил больше нет! Сгинем все безвинно! Мы с Терентием тут мучаемся, а Акимка вон лежит…
– Ничего, Анюта, пускай на себе чужое злоязычие как следует распробует.
– Не сейчас, не сразу, через много лет, но начинать надо сейчас, чтобы не тужиться, как мне, чтобы замену мне воспитать сумела уже ты…
– Все расскажу, дай до дома дойти. Посмотрю тебя, как обещала, да поговорим. Изба моя недалеко, только вот второй колодец минуем… – кивнула Настена на кланяющихся ей издалека баб. – И вы здравы будьте, бабоньки, мужей вам добрых да женихов красивых, хлопотуньи…
– А с этой стороны одиннадцать… – удивленно пролепетала Манька.
«Вроде бы то же самое, что и Филимон говорил, а не совсем… Мужи только внешнее видят, – что взгляды их привлекаем и, стало быть, за них воюем… Но ведь не так! И для себя, бывает, прихорашиваемся, когда не видит никто… Коли это желание пропадает, то словно и не живешь… Тогда вообще ничто не радует.