– Стыд и срам, – проговорил он, всхлипнув, – денно-нощно груши околачиваете… кормишь вас тут, холишь, сам на ногах не стоишь, а вы только и знаете, что с неумными вопросами лезть. Тьфу, бессовестный…
– Да я же была в калошах, внизу в канцелярии оставила, честное слово…
Он вышел, и с перекатами зазвучал в коридоре его сочный распорядительский бас. Родион отворил дверь камеры, закрепил ее в таком положении и на пороге развернул поперечно-полосатый половичок.
– Уйдите, – воскликнул Цинциннат, привстав и весь трясясь.
– Нет, постойте. У меня руки чистые, позвольте мне тут прощупать. Как будто все-таки… Вот тут не болит? А тут?
Еще можно было разобрать одну ветхую и загадочную строку: «Смерьте до смерти, – потом будет поздно».