— Вась, а что нам делать-то? Они нас хотят убить, да? Что делать будем?
— Ну — не всё ушло нам, половина пошла государству — пересчитано, упаковано, и не видать вам его, как своих ушей.
— Эй! — не выдержал я — вы ничего не забыли? Вроде как я чего-то спросил!
— Конечно, конечно, отдыхай! — заторопился дух — мы тебя оставим! Как понадобимся, ты покричи, и мы сразу придём.
Нет — было тихо и темно. Улица мало освещена — на то место, где мы стояли, падала тень здания. Укрывая от Луны и фонарей у входа. Под ногами что-то валялось — не считая Василисы, оказавшейся метрах в пяти от меня. Осмотрелся, и чуть не сблевал — трупы! Даже не трупы, а куски трупов! Разорванные на части, выпотрошенные, с оторванными головами и конечностями — люди. Они устилали мостовую, как осенние листья дорожки парка. Тёмная кровь заливала асфальт, и я стоял в ней практически по щиколотку.
Я не стал объяснять матери, что можно встречаться с женщиной, и даже регулярно спать с ней не для продолжения рода Кольцовых, и не для того, чтобы порадовать свою мать качанием внучков, а просто чтобы доставить удовольствие своей жаждущей плоти. К чему расстраивать любимую мать? Это может привести к непоправимым последствиям — например, атаке из слезомёта. А я страсть как не терплю женских слёз — лучше двадцать раз получить малией в морду, чем один раз попасть под удар женского слезомёта.