Но сейчас произнесенные Берестовым слова настолько меня задели, словно кто-то провел наждаком по оголенным нервам.
— Ты что-то смотрел? — указав рукой с зажатой в ней вилкой на экран плазмы, по которому плавала заставка ожидания включения видео.
Я купила «кенгурушку», в которую усаживала сына, устраивая у себя на груди, — мне не с кем было оставить Максимку, а место в яслях получить было так же реально, как слетать на Луну, вот и приходилось таскать его везде с собой.
— Не знаю, мам, я вот только выехала с работы, — правда, хоть и не вся, — завтра точно высыпаться буду, — и опять не соврала: судя по тому, как мы начали с господином Берестовым, выспаться мне завтра надо будет обязательно. — Мам, ты позвони сейчас Игорю, он сегодня в Москве остается, а домой завтра поедет, он вас с Маргаритой Валентиновной с удовольствием отвезет. А я посмотрю, как настроение, может, и не приеду — лениться буду.
— А давай я его сама отвезу? — выпалила я, и только произнеся это, поняла, что я предложила.
А я уже не слышала его. Я семенила, согнувшись, рядом с каталкой, на которой везли моего ребенка, гладила его по лицу, поправляла растрепавшиеся волосы, держала его ладошку. Меня не отгоняли, понимали, наверное, да и разве я первая мать в этой больнице, чуть не потерявшая своего сына?