На следующий день, в одиннадцать часов дополудни, Лыков снова приехал в Нижние Котлы. Он был так уверен, что беглецы отыщутся, что сразу прихватил с собой помощников. Тоська-Шарап и Федя-Заломай остались ждать его на улице; Алексей прошёл к благочинному один.
— Это государь решит. Скажи мне лучше, Орест — почему так вышло, что ты выстрела не слышал?
— А вы знаете, Виктор Рейнгольдович, что четыре года назад жители султаната Аче с острова Суматра просились в русское подданство?
Сретенка — удивительная улица. Другой такой нет во всей Москве. Более всего она напоминает обглоданный рыбий хребет, от которого отходят в обе стороны рёбра-переулки. Это не простые переулки. Обычному, законопослушному человеку сюда по вечерам лучше не соваться: разденут, ограбят, а то и ножом угостят. В каждой подворотне — притон с «марухами», которые марьяжат клиентов в тёмное время суток. Заманивают, спаивают, а потом подводят под клинки своих содержателей — «котов». Сретенка упирается в Сухарёвку — одну из главных московских клоак. От Самотёки до Большой Спасской сплошь лихие места, раздолье для уголовного элемента.
Предсказания Верлиоки насчёт спайки хапиловских громил не оправдались. Поглядев на расправу, все молча вжали головы в плечи. Получить по мордам за чужую похмель желающих не нашлось, и Лыков полдня ходил по слободе безнаказанно. Только в кухмистерской на Соколиной улице ему пришлось задвинуть в ухо какому-то наглецу, развязно потребовавшему полтину «на развод».
— Его денщик. Тоже парень крепкий, что лишь добавило путаницы. Там вообще смешная история вышла…