— Ежели он в Питере, то сыщу, а как — не твоя забота. А вот ежели уехал, то извини.
— Ха! Какие мы нынче гордые, что и старых товарищей уже не чтим! Раздайся, грязь — навоз ползёт! Нет, мы давай поцелуемся!
— Очень понимаю, Антон, поэтому и говорю: берите ноги в руки! Срочно! Тут всё хуже, чем я думал.
— Увы, Павел Афанасьевич, я пришёл к вам не по приказанию начальства, а в тайне от него. Понимаю, как некрасиво это звучит, но… Вы ведь сегодня интересовались у Виноградова Сашкой-офицером?
— Господин Хантингтон, — укоризненно ответил барон. — Вы забыли мой добрый совет. Ай-ай-ай. Я думал, вы умнее. И не жаль вам своей глупой башки…
Провожатый свернул на правую тропинку. Они удалялись прочь от Хитровской площади. Вот скрылась за крышами казарм колокольня Никольского храма, и сделалось совсем неуютно. Сумерки сгущались. Вокруг ни души, если не считать трёх головорезов, что сопели у Лыкова за спиной. Он догадался, что его ведут в Сухой овраг, в тот отдалённый конец, где, по словам Эффенбаха, пропали в подземных ходах его сыскные агенты.