С другого берега на мост ступил Благово. Вот он приближается к курильщику… Вот, так же, как и в прошлый раз, окурок брошен в Фонтанку… Когда до Павла Афанасьевича осталось три шага, желтомордый повернулся к нему лицом и выхватил револьвер. Тут сзади подошёл Лыков, схватил его за плечи и отобрал оружие.
— Не передумала! Что бы там ни было, а я вам помогу. И никто в эту каюту не зайдёт. Я каждый год плаваю этим пароходом в Марсель, а оттуда через континент добираюсь домой, в Вулидж. Поэтому мои причуды хорошо известны и прислуге, и капитану. Мы с вами ни разу не общались публично, бегства вашего никто не видел. А характер службы моего мужа, что ни для кого не тайна, снимает с меня всякие подозрения. Никому просто и в голову не придёт искать русского шпиона в каюте жены шпиона британского! Так что, зовите меня просто — Арабелла. Сорок восемь часов у вас не будет собеседника ближе меня.
Лыков молча помотал головой. Крики истязуемого за стеной человека не способствовали его аппетиту.
При этой мысли Алексею вдруг показалось, что стало труднее дышать. Но он жёстко осадил себя: главное — не вдаваться в панику.
— Старая она уже. За меня шибко боится. Но в Бога весьма верует и меня тому же учит.
— Господа приставы сами дерут будь здоров! Если начнётся следствие, то выяснится, что они перетаскали в сыскное суммы, много превышающие их годовое жалование. Где они их взяли? Всё с тех же мазуриков. Нет, поднимать шум никому не выгодно. Меня сделают козлом отпущения и выкинут со службы, а после полицейской — сами знаете — никакой другой службы уже не найдёшь. Все шарахаются от нас, как чёрт от ладана.