Два десятка оборванцев, вооружённых ножами и палками, перегородили улицу. Враждующие стороны встретились лоб в лоб и в первые секунды замерли от неожиданности; слышалось только напряжённое людское дыхание.
Алексей сначала его не понял, но быстро догадался.
— Вон как! Ни Пашки, ни Мишки… Ловко. Только у меня письмо к Самотейкину. Дайкось я, что ли, войду, в квартере поговорим.
— Эко у вас строго. Но ведь барин твой давно уже не министр!
Лыков осмотрелся. «Пчельник» как «пчельник»… Три десятка посетителей, все на вид фартовые. Песен не горланят, на гармошке не играют, неспешно цедят водку и спокойно о чём-то беседуют. Незнакомец у стойки вызвал сдержанное удивление. Громилы обступили Тоську-Шарапа, тот им что-то рассказывал, оживлённо жестикулируя и тыча время от времени пальцем в Лыкова.
Да, такой человек мог прикончить Макова в его собственном кабинете и незаметно удалиться. Похоже, на сегодня он один такой в столице. И у него алиби — сидит вон за той стенкой.