— К вечеру преставится. Соборовать надо. Попа у нас нету, а я только уствщик; но исповедовать могу.
— Вон туды полторы версты, и будет его заимка. Ведёт одна дорога, с Кары; на ней кордон. Подобраться лучше отсюдова. Внутри заплота собаки.
— Это инсценировка для организации засады. Спросите у подполковника Судейкина — я не имею права отвечать на ваши вопросы, кто бы вы ни были. Бомбисты будут схвачены на месте преступления.
— Скажи тогда, для чего людям Судейкина следить за тобой, а потом идти встречаться с уголовным преступником Лобовым?
Через четверть часа, когда все трое сидели за самоваром, из сеней раздались энергические шаги и в горницу влетел Степан Горсткин: высокий, чернявый, жилистый и быстрый. Он был в кожаном костюме из дорогой опойки и пропитанном озокеритом плаще, в болотных сапогах, по пояс выпачканный в вонючей буро-зеленой жиже. «Сейчас!» — крикнул он, дружески махнув на ходу Лыкову рукой, и скрылся в кухне. Следом за ним там же исчез и Решетов — предупредить, в какой роли находится Алексей сегодня.
— Пятьдесят розог этому жоху, сейчас же, при мне!