— Мне нужно видеть Ивана Филипповича Енгалычева.
— Ишь подловил… Ладно. Думаю, побили ваших ребят «духовые». Мишка Почечуй аккурат в марте нежданно разбогател, и похвалялся на «юрдовке» в Троицкосавске, что барно подкрепился на каких-то прохожих. Но точно — точно никто не скажет, потому — тайга!
Самые главные в тюрьме люди — это всё-таки фартовые. Хлебные должности заняты исключительно ими; они же придумали под себя кодекс поведения арестанта и строго следят за его соблюдением. Фартовые убеждены: тюрьма — это для них, она есть их мир, их право; все остальные придуманы, чтобы фартовым было кем повелевать и чем развлекаться.
— С серсами везде хорошо, — философски заметил другой собеседник, бродяга Лямин. — Без них плохо. А что, товарищи, не сыграть ли нам в «три листка»?
Вторая часть «Ада», называемая «Треисподней», доступна весьма немногим. В конце необъятного зала — неприметная дверь, это и есть проход в чистую половину. У двери сидят на табуретах два спокойных молодца. Пропускают они лишь тех, кого знают в лицо, и за весь день не выпьют даже пива. И за весь день не более десятка человек, чаще всего с узлами в руках, не здороваясь, пройдут мимо них. В чистой половине несколько комнат, есть и с кроватями — для наиболее уважаемых посетителей; там обретается головка самых опасных на Москве людей.
— … а его императорское величество — вот это.