— Ладно, — примирительно сказал Алексей. — Вы двое ни в чём передо мной не виноваты. Скажите лучше, нашли, где спрятаться на эти четыре дня?
«Эх-ма! Мое семимесячное жалованье на царевой службе», — подумал Лыков. — «В бандиты, что ли, податься?».
После этого разговора Судейкин вернулся к себе подавленный. Кто же теперь на акт пойдет? Что скажет Владимир Александрович?
— Я тебе не «благородие», а «ваше превосходительство», сукин ты сын! — рявкнул неизвестный и смело шагнул в подворотню. — На каторгу торопишься? Соскучился уже?
— Ни за что. Иначе он не стал бы тем, кем стал. Лобов всех меряет ниже себя и нас с тобой, Иван, тоже. Этот человек находится уже на самом дне пропасти; ниже падать просто некуда — а ему там комфортно… Там, на дне, своя мораль, особенно в том, что касается сотрудничества с властью. Проиграть можно, сдаться нельзя!
— Кто не погиб — убежал, а заимку мы сожгли.