Голова у Алексея сильно болела, во рту было противно горько от веротина, но помнил он все хорошо и сразу же сел в кровати, готовый действовать. Где он? В «Трех Иванах», в задних комнатах, или его куда-то перевезли?
Лыков очнулся в опрятной комнатке с одним, плотно занавешенным, окном под самым потолком, видимо, в полуподвале. Кровать, стул с висящим на спинке сюртуком, да образ в углу. Судя по приглушенному свету — утро.
— Степан, — остановил его Лыков. — Найди, пожалуйста, время, заскочи вечерком к Триандафилову. Отыщи того пацаненка, что нас спас, и дай ему секретно сто рублей; буду тебе должен.
— Умер в 78-м. Похоронен в Лодзи на Военном кладбище. А я даже на похороны не попал, сам в это время в госпитале тифлисском валялся.
— Точно в Забайкалье? Ты тут мне гвоздя не забивай!
— Вечером обратно в Питер. Я забежал всего на минуту — очень хотелось повидаться.