— Ну, не знаю. Я понял меньше половины, но, если этот человек прав, его изобретение сулит переворот в целом ряде отраслей хозяйства. А его — в Сибирь, в кандалах…
Так они плыли шесть дней, останавливаясь раз в сутки для приемки пароходом дров. Еду и даже отварную воду приходилось покупать в буфете «Львенка»; туда же пересылали для готовки приобретаемую у рыбаков стерлядь. В Чебоксарах посылали в складчину караульного за пивом и табаком, ночевали в жуткой духоте в Казанской пересылке, из Волги перешли в Каму. На воде встретили Петра и Павла, и Алексей передал деньги рыбакам, чтобы те поставили у себя в храме свечу во здравие Благово. Уже в летние Кузьминки, 1 июля, баржа доплелась до Перми.
Таубе внимательно осмотрел все пожитки «парня», его записи, чертежи Джевецкого. На обороте последних он обнаружил запись, сделанную зелеными чернилами, всего две буквы: «BG». Надпись была совсем свежая…
— У нашего хозяина, господина Лобова, с начала этого года пропали два подряд золотых курьера, везшие в столицу купленное у вас золото. Мы прибыли, чтобы разобраться в этом ребусе. Нет ли у вас каких сведений об этом, или пусть догадок?
— А куда идти-то? Если нас везде ждут… — истерично выкрикнул Челубей.
— Пропали два наших «золотых фельдъегеря», и вместе с багажом. Не поскажете, где они могут быть?