Но самое сильное впечатление произвел, конечно, Лобов. Этому человеку не то, что не стыдно — хотелось подчиняться. Будучи знаком с министрами, губернаторами, директорами департаментов, подобной фигуры Алексей еще не встречал. Удастся ли им всем вместе: Плеве, Благово и ему, грешному, одолеть такого противника — это был вопрос…
«Сашка-Бузуй, тот самый, — отметил про себя Алексей. — А Лука Лукич, стало быть, решил пополнить свой гарем черкешенкой».
— Ха-ха! Вот молодец! Жалко, нельзя ему шею сломать, но хоть так…
— Не так, мил человек, не так! Иван Богданович вас просто отвлечь хотел, чтобы тот, второй, в окошко вылез и утёк. А он вона как… Хорошо, сказал Иван Богданыч, что был кассир, не знал, что бурку пули не берут; бывалый-то в затылок бы стрельнул.
— Всю головку. Лобова самого в первую очередь; потом был там у него некий Чулошников, беглый в розыске — и его. Затем еще Пересвета — это кличка такая, лобовский первый телохранитель. Жуткий громила — каторга по нему давно рыдала… Этот пытался защищать хозяина, но и сам погиб, и Лобова не спас. Ну и там по мелочи, вам их и знать-то незачем: Озябликов, бывший офицер; Елтистов, бухгалтер; дворники…
— Вы все относительно недавно занялись полицейским делом, господа, хотя у некоторых из вас оно в крови, — несколько менторским тоном пояснил Благово. — Потому вы и не знаете это старое уголовное суеверие. Преступники убеждены, что если съесть сердца девяти неродившихся младенцев, то можно совершить любое преступление совершенно безнаказанно. Любое!